После многодневной непрекращающейся осады весна ворвалась в город. Рушились подточенные солнцем снежные валы и крепости, воздвигнутые ребятишками, а в лужах терпели бедствие бумажные флотилии, дымились еще не очищенные от снега скаты темно-серых крыш; грачи, словно минеры, озабоченно прощупывали длинными белыми носами нестаявший снег.
Зима отступила в сады, укрылась за сараями и заборами и только по ночам осмеливалась на вылазки, перехватывала морозцем ручьи.
Под всеми крышами барабанила капель, во всех дворах звенели детские голоса, а над домами и дворами, над улицами и перекрестками выписывали виражи грачи, не смолкавшие ни на одну минуту.
За городом уже пестрело от проталин. Чернели гребни прошлогодней пахоты, бурели пролысины старой травы. Солнце плавило остатки снега, и воздух звенел от стеклянного шороха бессчетного множества подтаивавших льдинок, от стекающей капля за каплей где-то в тайниках сугробов талой воды.